Александр Закатов: День Победы в Доме Романовых

Приближается великая дата в истории всего человечества — 70-летие Победы в Великой Отечественной войне. Весь мир — даже наши бывшие противники, отдают дань уважения мужеству и самоотверженности народа СССР. Но проходят десятилетия, и появляется все больше желающих пересмотреть результаты Второй мировой войны, найти «новых» вершителей победы, оболгать героев и вознести на пьедестал почета предателей и изменников.
Существуют и примеры искажения исторической действительности иного рода. Некоторые публицисты для красного словца под соусом ложного патриотизма распространяют различные сенсационные «разоблачения», на поверку оказывающиеся в лучшем случае вольными интерпретациями, а в худшем — откровенной клеветой.

Не остался вне инсинуаций и императорский дом Романовых, оказавшийся после революции в изгнании и по стечению обстоятельств тесно связанный с первой волной русской эмиграции. За последнее время в СМИ появился ряд откровенно фантастических версий, вплоть до того, что глава династии великий князь Владимир Кириллович до конца войны проживал в одном бункере с А. Гитлером. Скоро, наверное, мы узнаем, что именно он оказал фюреру последнюю услугу и отдал ему свой пистолет…

Исторические свидетельства и архивные документы полностью опровергают такого рода «сенсации». Подробнее рассказать о патриотической позиции и деятельности императорской семьи в изгнании, осветить некоторые болезненные темы российской истории мы попросили директора Канцелярии императорского дома, кандидата исторических наук Александра Николаевича Закатова.

— Начну нашу беседу с того, что многие наши «патриоты» обвиняют представителей первой волны русской эмиграции в повальном предательстве и коллаборационизме. Насколько это соответствует истине?

— Эмиграция не была однородной. Некоторая её часть, действительно, полагала, что для освобождения России от власти большевиков необходимо иностранное вмешательство. Эти люди хотели видеть в Гитлере союзника в борьбе против коммунизма. А потом, дескать, разберемся и с немцами. Ход истории показал несостоятельность этой позиции, её, самое мягкое, что можно сказать, утопичность. Но было бы несправедливо огульно записывать всех русских германофилов в предатели. Они были по-своему верны России, несомненно, любили Родину и готовы были жертвовать своими жизнями именно за неё, а не за третий Рейх.

Встречались, конечно, среди эмигрантов и беспринципные предатели, которым было всё равно, кому служить, и которые продали свою честь захватчикам родной страны. Однако таковых, увы, оказалось немало и среди граждан СССР на оккупированной территории, в том числе из коммунистического партийного актива и сотрудников НКВД.

Но множество ярких деятелей и рядовых представителей русской эмиграции не только заняли антигерманскую позицию, но и активно участвовали в борьбе с нацизмом. Вспомните, хотя бы Нобелевского лауреата Ивана Бунина, убежденного антисоветчика, который с трепетом следил за линией фронта, с ликованием отмечал флажками контрнаступление советских войск. Среди многочисленных русских эмигрантов — герои Сопротивления во Франции: Борис Вильде и Анатолий Левицкий, мать Мария (Скобцова) и княжна Вика Оболенская, Игорь Кривошеин и тысячи других эмигрантов. О многих мы не знаем — они предпочитали называться французским именами, соблюдая строгую конспирацию.

По данным министра-делегата по делам ветеранов Франции А. Мекашера в движении Сопротивления во Франции сражались около 35 тысяч русских и выходцев из республик СССР. 7 тысяч из них погребены во французской земле. Гимн французского Сопротивления «Песнь партизан» как крик солидарности и глубокого сочувствия к русским партизанам создала Анна Бетулинская, артистический псевдоним которой был Анна Марли. Со своими песнями она объехала полмира и была награждена генералом де Голлем за песни борьбы орденом Почетного Легиона.

В других странах и в самой Германии в подпольной борьбе принимали участие русские эмигранты. Многие были казнены или замучены в концлагерях. Часть из них, оставшиеся в живых, после окончания войны вернулись на Родину, но здесь их вместо благодарности и признания ждали подозрительность и унижения, а то и сталинские концлагеря. Судьба таких «возвращенцев» талантливо показана в художественном фильме «Восток-Запад». В 2005 году на парижском кладбище Пер-Лашез был открыт памятник русским участникам движения Сопротивления во Франции.

— А к какому крылу русской эмиграции была ближе по взглядам императорская семья в изгнании: Кирилл Владимирович, Виктория Федоровна, их сын Владимир Кириллович?

— Государи занимали принципиально внепартийную позицию. Ко всем соотечественникам, даже к тем, с кем они категорически не согласны, главы императорского дома относились и относятся как к детям, братьям и сестрам. Среди окружения императорской семьи были разные люди: и германофилы, и сторонники сотрудничества с западными демократиями, и даже довольно просоветски (подчеркну — не прокоммунистически, а именно просоветски) настроенные деятели, например, младороссы. Попадались и агенты влияния как ОГПУ, так и европейских спецслужб. Но судить о позиции императорского дома мы должны не по различным частным мнениям отдельных деятелей легитимистского движения, а по официальным заявлениям и делам Кирилла Владимировича и Владимира Кирилловича.

— И как же они видели борьбу с большевизмом?

— Кирилл Владимирович раньше многих понял, что преодоление большевизма возможно только изнутри. И ни в коем случае не в порядке реванша «белых», а только на путях взаимного прощения и национального примирения. В своем первом публичном заявлении в качестве главы династии в изгнании в 1922 году он заявил: «Нет двух Русских армий! Имеется по обе стороны рубежа Российского единая Русская Армия, беззаветно преданная России, ее вековым устоям, ее исконным целям. Она спасет нашу многострадальную Родину». То есть Кирилл призывал красных и белых к единению на основе патриотизма. Для тех времен это звучало утопично. Но это была правильная историческая перспектива. При сохранении торжества «красной» идеологии продолжалось разрушение всех исторических ценностей России, уничтожение веры, памятников культуры и национальных святынь. Но и о триумфальном возвращении «белых» тоже не могло быть речи. Государь обозначил идею, которая осуществилась в наши дни. Большинство из граждан России уже не «красные» и не «белые». У тех и у других была своя правда. Каждый, независимо от «белизны» или «красноты», боролся и погибал за свою Россию. Вспомните, как талантливо показан этот трагический раскол народа в поэзии Максимилиана Волошина:

«И там, и здесь между рядами

Звучит один и тот же глас:

«Кто не за нас, тот против нас!

Нет безразличных! Правда с нами!»

А мы, хотим того или нет, — потомки и тех, и других. И нам нужно не бередить старые раны, а постараться сделать так, чтобы никогда не появилось вновь «двух русских армий», противостоящих друг другу.

— Это красиво звучит. Но коммунистический режим для императорского дома всё равно был враждебным. Как смотрели Романовы, видевшие спасение России в свержении большевиков, на возможности сотрудничества с иностранными государствами?

— Вы правы, императорский дом не мог примириться с большевистским режимом. Главной причиной этого был откровенно богоборческий характер его идеологии и практика террора против собственного народа. По прочим политическим, социальным и экономическим вопросам могли быть дискуссии и компромиссы. В программе, изложенной Кириллом Владимировичем в его обращениях, многие справедливо усматривают довольно левые, чуть ли не социалистические тенденции, признание многих преобразований, осуществленных после революции. Однако с попытками искоренить веру в Бога и с физическим истреблением миллионов людей, он не мог согласиться ни при каких обстоятельствах.

Но, несмотря на свою последовательную антикоммунистическую позицию, Кирилл Владимирович категорически отвергал ставку части русской эмиграции на иностранную интервенцию. По этому поводу он в 1925 году сделал специальное заявление: «Среди русских людей вновь распространяются слухи о готовящемся вооруженном проникновении в Россию остатков добровольческих военных организаций при поддержке некоторых иностранных государств. Сим объявляю, что я ни в коем случае не могу стать на точку зрения тех вождей, которые сочли бы возможным поддаться искушению воевать со своими соотечественниками, опираясь на иностранные штыки, — как бы еще ни заблуждались в данное время русские народные массы. Под лозунгом борьбы с большевиками вожди эти принесут нашему Отечеству порабощение его самобытности, расхищение его природных богатств, а может быть, и отторжение еще новых областей и оттеснение от выходов к морям».

— Но если так, кто же, по мнению Кирилла Владимировича, мог свалить большевиков изнутри?

— Главные надежды государь возлагал на Красную армию. Он считал, что воинский дух и сознание долга перед Отечеством неизбежно приведет к росту патриотизма, к возрождению веры, и тогда Красная армия либо заставит режим отказаться от революционного интернационализма, космополитизма и агрессивного атеизма, либо свергнет его. Опять же, для той эпохи это смотрится утопией. Но именно позиция Вооруженных сил СССР во многом повлияла на отстранение обанкротившихся коммунистов от власти в 1991 году. И именно в военной среде, воспитанной в советское время, дом Романовых в наши дни встретил наибольшее понимание, уважение и готовность сотрудничать на поприще укрепления патриотизма и защиты интересов России.

— Вы хотите сказать, что Кирилл Владимирович видел в Красной армии потенциального союзника?

— Он не был столь наивен, и говорил о том, что считал правильным, прекрасно понимая, что до этого может быть долгий путь. И всё-таки даже ту Красную армию, которая существовала в 1930-е гг., государь хотел видеть сильной, надежной защитницей рубежей страны. В 1932 году он издал обращение к воинам РККА (Рабоче-крестьянской красной армии — прим. авт.): «Ваша мощь — залог целости и нерушимости Русского государства. Став вооруженной силой России, будучи неотъемлемой частью ее народа, вы приняли на себя наследие многовековой славы Российских Армии и Флота, которые всегда стояли на страже Отечества и служили залогом международного мира. Ничто преходящее, наносное не может изменить сущности вашего воинского служения. Вы уже осознали себя защитниками родной Земли. Придет время, когда это сознание решит судьбу России. В настоящем вы должны готовить себя к будущему. России нужны сильные армия и флот. Они нужны ей для обороны ее границ и необходимы для освобождения от гнета коммунизма. Ваш долг усилять мощь Армии и Флота, возвышать их дух, закалять дисциплину, упорно трудиться над их техническим совершенствованием».

— Дошло ли это обращение до Красной армии?

— Представьте себе, есть свидетельства, что это и другие обращения государя доходили до советских людей. Конечно, не в таком массовом объеме, как хотел бы сам Кирилл Владимирович — ГПУ работало профессионально. Но в СССР хорошо знали его имя. Коммунистическая пресса была вынуждена комментировать его заявления. Конечно, в осуждающем и издевательском тоне. Но «казнь молчанием» не удавалась.

— В литературе и публикациях встречается упоминание, что жена Кирилла Виктория Федоровна финансировала партию Гитлера. В одной из книг опубликована фотография, где еще молодой фюрер склонился в почтительном поклоне перед Викторией…

— Вот, мы уже вступаем в область ложных мифов, где полуправда переплетается с заведомым враньем.

Действительно, на стадии своего зарождения движение национал-социализма привлекло внимание многих традиционалистских сил Европы, в том числе и Российского императорского дома. В движении национал-социалистов видели альтернативу как богоборческому коммунизму и революции, так и бездушному, эгоистичному и циничному капитализму. Пассионарность лидеров, свежесть некоторых идей фашистов в Италии, национал-социалистов в Германии, фалангистов в Испании и прочих подобных политических движений вызвали поначалу некоторые симпатии у самых достойных и благонамеренных людей. Однако скоро наступило разочарование, особенно в отношении нацистов, идеология которых оказалась наиболее агрессивной и бесчеловечной.

Виктории Феодоровне Гитлера представил генерал Э. фон Людендорф, бывший командующий Вооруженными силами Германской империи. К нацистской партии в начале 1920-х годов были близки некоторые легитимисты, например знаменитый М. фон Шойбнер-Рихтер, погибший во время «пивного путча» в 1923 г. Но никакого сотрудничества с нацистами у самого легитимистского движения и императорского дома не было, и ни малейших фактов этого никто никогда не привел. После выхода в свет книги «Майн кампф», написанной Гитлером в 1925–1926 гг., для всех стало ясно, что его мировоззрение является антихристианским, антимонархическим и расистским, то есть принципиально чуждым всем основным ценностям, которые воплощает и защищает императорский дом.

Ну а настойчиво тиражируемая ложь о «финансировании» Викторией Феодоровной партии Гитлера является откровенной чепухой. Императорская семья в изгнании едва сводила концы с концами, а национал-социалистов поддерживали германские промышленные и финансовые олигархи, и это прекрасно всем известно. Даже если бы Виктория Феодоровна продала не только все сохранившиеся у неё дамские украшения, но и всё имущество своей семьи, и дом, оставшийся от матери, это была бы ничтожная сумма по сравнению со средствами, перечисляемыми нацистам на их политическую деятельность. И, разумеется, Виктории Феодоровне в голову не могло прийти так безрассудно и нелепо тратить свои скудные средства, даже если в чём-то доктрина Гитлера её заинтересовала.

— Не изменилась ли позиция императорского дома после смерти Кирилла Владимировича, при великом князе Владимире Кирилловиче?

— Кое-какие изменения произошли. Это естественно: у каждого человека есть свои особенности мышления. Монархическая преемственность не означает слепого копирования действий предшественника. У Кирилла Владимировича было больше оптимизма в надежде на постепенное естественное эволюционное «перерождение» коммунистического режима, его отказ от наиболее одиозных идей и методов. Владимир Кириллович считал, что коммунизм может быть только свергнут силой. Он отдалил от себя младороссов, которые радовались расширению границ СССР в 1939 г. и приветствовали войну с Финляндией в 1939-1940 гг. Владимир Кириллович видел в этом не восстановление границ империи, а распространение мировой революции, чуждой подлинным национальным интересам России. Однако патриотическая настроенность императорского дома не изменилась, и Владимир Кириллович изначально отвергал саму возможность пойти на сотрудничество с врагами его Родины и стать марионеткой в их руках по примеру китайского императора Пу-И.

В декабре 1938 года немцы устроили провокацию, чтобы выяснить возможности использования Владимира Кирилловича в своих планах. В преддверие очередной поездки великого князя в Германию к родственникам был пущен слух о том, что там должна состояться встреча нового главы императорского дома с Гитлером, и что после предполагаемого расчленения СССР Владимиру Кирилловичу будет предложен «трон» Украины под германским протекторатом. Левая французская журналистка Женевьева Табуи опубликовала статью под сенсационным заголовком: «Великий князь Владимир ожидается в Берлине. Господин Гитлер, кажется, хочет его сделать фюрером независимой Украины». Великий князь сразу разоблачил эту дезинформацию и заявил во всеуслышание, что никогда не поддержит никакие планы расчленения его Родины. Сохранилась видеозапись выступления Главы Российского Императорского Дома, в которой он говорит по-французски буквально следующее: «Я был удивлен, увидев, что мое имя связывается с вопросом переговоров с Германией по поводу Украины. Мои прошлые пребывания в Германии имели всегда полностью частный характер. Я не встречался с канцлером Гитлером и не имел политических бесед с властями Рейха».

Как свидетельствуют материалы дела №451 «WLADIMIR CYRILLOVITCH DE RUSSIE, GRAND DUC (1937–1940)», находящегося в фонде постоянно следившей за императорской семьей французской спецслужбы — Главного управления национальной безопасности («Сюрте Насьональ»), Владимир Кириллович «всеми силами старается не стать инструментом в чужих руках… Немцы предлагали ему украинский трон под протекторатом Германии, но великий князь категорически отверг эту идею, заявив, что он будет либо императором всероссийским, либо простым смертным. Легитимисты в своем большинстве придерживаются такой же политики выжидания и не хотят себя ни с кем связывать». Следует заметить, что в отличие от реальных переговоров с семьей князя Романа Петровича о создании марионеточного «Черногорского королевства», прямых предложений «трона Украины» и каких бы то ни было других «тронов» великому князю Владимиру Кирилловичу со стороны Германии не было. Имел место лишь зондаж через средства массовой информации, на который сразу последовал недвусмысленный отрицательный ответ. Но, в целом, позиция императорского дома изложена в этом агентурном сообщении правильно.

— Однако, как пишут, Владимиру Кирилловичу всё же не удалось избежать поддержки Германии в июне 1941 года, когда нацистские войска перешли границу СССР.

— Обращение от 26 июня 1941 года, изданное Владимиром Кирилловичем в условиях пребывания на оккупированной немцами территории Франции, является, пожалуй, единственным актом, который может вызывать недоумения и сомнения в твердости следования им завету его отца о неприятии ставки на иностранную интервенцию. Но если мы непредвзято вчитаемся в текст и проанализируем обстановку, в которой он готовился, мы поймем, что эти упреки и сомнения несправедливы.

Вот полный текст обращения. Пожалуйста, приведите его целиком, чтобы ни у кого не было повода упрекнуть меня в недосказанности. Владимир Кириллович заявил: «В этот грозный час, когда Германией и почти всеми народами Европы объявлен крестовый поход против коммунизма-большевизма, который поработил и угнетает народ России в течение двадцати четырёх лет, Я обращаюсь ко всем верным и преданным сынам нашей Родины с призывом: способствовать по мере сил и возможностей свержению большевистской власти и освобождению нашего Отечества от страшного ига коммунизма».

Справедливы ли в связи с этим заявлением упрёки в коллаборационизме, то есть в преступлении, заключающемся в осознанном, добровольном и умышленном сотрудничестве с врагом в его интересах и в ущерб своему государству и его союзникам?

Великий князь констатирует факт начала войны, возникшей, как Вы сами понимаете, без его ведома и участия, именуя этот момент «грозным», то есть страшным, опасным, требующим особого внимания. Никакого призыва помогать Германии в завоевании России в заявлении не содержится. Что касается борьбы с большевизмом, то к ней Владимир Кириллович призывал всегда, в том числе и в 1939-1940 годах, когда СССР и Третий рейх были союзниками, И.В. Сталин провозглашал тост за Гитлера, а части Красной армии и Вермахта проводили совместный парад в Бресте.

Кто-то считает, что это заявление всё равно достойно сожаления и осуждения. Дескать, после нападения Германии на СССР все антикоммунистические лозунги должны были быть сняты. Часто этот тезис высказывается почитателями В.И. Ленина, который, как известно, во время Первой Мировой войны открыто желал поражения России и призывал «превратить войну империалистическую в войну гражданскую», а потом вернулся из эмиграции в немецком запломбированном вагоне. Так что двойные стандарты налицо. Но таким критикам я всегда говорю: подумайте и ответьте честно, а как Вы сами видите выход из той ситуации?

Просто промолчать великий князь, ясно, не мог. Что же он должен был сказать? Если бы он написал что-нибудь вроде: «Проклятые нацисты напали на нашу Советскую Отчизну. Ура, вперед, за Родину, за Сталина!» — это было бы и неискренно, и просто бессмысленно погубило бы и самого Владимира Кирилловича, и еще сотни, а может быть и тысячи людей, связанных с ним. Уйти в подполье, как упомянутые мною частные лица — участники Сопротивления, он тоже не мог. Слишком заметная фигура. И каждый шаг его контролировался и отслеживался...

Но и поддержать врага он тоже не мог. А ведь на него оказывали давление и германские оккупационные власти, и русские германофилы, чтобы он недвусмысленно высказался в поддержку Германии. Но великий князь сумел этого избежать и нашел такие словесные формулы, которые не поставили под удар русских эмигрантов, проживавших на контролируемых нацистами территориях, но и не содержали ничего, кроме его постоянного и неизменного призыва к соотечественникам постараться освободиться от коммунизма.

Надо сказать, что многие деятели русской эмиграции, в том числе те, кто потом участвовал в сопротивлении нацизму, кто занял просоветские позиции и даже вернулся в СССР, именно в те дни высказались откровенно прогермански и, прямо скажем, гораздо менее деликатно. Митрополит Серафим (Лукьянов), после войны вернувшийся в СССР, 22 июня 1941 года заявил: «Пробил час освобождения нашей многострадальной дорогой Родины от власти богоборцев. Вождь Германского народа, канцлер Хитлер, объявил крестовый поход против поработителей России. Началась страшная, решительная борьба с красными дьяволами. Открылась священная война со злейшими врагами Русского народа и всего человечества. За вождем Германского народа пошли в бой с мировыми злодеями многие народы Европы. Россия накануне освобождения и возвращения к новой лучшей жизни, к свету, к славе, к величию». Брат княгини З. Шаховской, участвовавшей во французском Сопротивлении, архимандрит Иоанн (Шаховской), будущий архиеписикоп Сан-Францисский, восхвалял Гитлера и писал о германской армии: «Ей ныне поручено сбить красные звезды со стен русского Кремля, она их собьёт, если русские люди не собьют их сами. Эта армия, прошедшая своими победами по всей Европе, сейчас сильна не только мощью своего вооружения и принципов, но и тем послушанием высшему зову, Провидением на нее наложенному сверх всяких политических и экономических разсчетов. Сверх всего человеческого действует меч Господень». Писатель Иван Шмелев, недавно перезахороненный на кладбище Донского монастыря при поддержке государственных властей РФ, восхищался подвигами «Белого Рыцаря», как он именовал фюрера, и испытывал «несказанную радость» от первоначальных поражений Красной армии. Эта реакция была в чем-то сродни восторгам значительной части элиты Российской империи по поводу революции 1917 года, в разжигании которой, как мы сейчас хорошо знаем, участвовали и военные противники России, и ее лицемерные союзники. В обоих случаях отрезвление для многих наступило вскоре. Но слово — не воробей… Что сказано, то сказано.

На этом фоне тон заявления Владимира Кирилловича свидетельствует о его мудрости и политической зрелости. Он сумел достойно пройти между Сциллой соглашательства с большевизмом и Харибдой коллаборационизма.

— Недавно в одной газете с довольно большим тиражом появилась статья, в которой некий господин, отрекомендовавшись историком, завил: «Великий князь Владимир Кириллович Романов носил звание обергруппенфюрера СС. И до последних дней находился в бункере Гитлера, руководил подчинёнными ему войсками КИАФ (Корпус императорской армии и флота). Буквально за несколько дней до Победы сумел сбежать в Лихтенштейн».

— Ну, что я могу сказать? Доктор Геббельс от зависти переворачивается в гробу. Это он, министр пропаганды Третьего рейха, всячески внедрял принцип: «Чем чудовищнее и нелепее ложь, тем легче в неё поверят». Но подобную дичь даже он бы, полагаю, не придумал. Такие статьи и высказывания навсегда исключают их авторов и распространителей из числа порядочных людей, а публикующие их издания безнадежно портят свою репутацию. Это скатывание на уровень самой низкопробной бульварной прессы.

— Чем же занимался великий князь под немецкой оккупацией?

— Во время отпевания Владимира Кирилловича в Исаакиевском соборе 29 апреля 1992 года, возглавлявший богослужение патриарх Алексий II в надгробном слове отметил: «Характерно, что во время Второй мировой войны, находясь во Франции, Владимир Кириллович установил связь с немецкими офицерами, оппозиционно настроенными к фашистскому режиму, и благодаря этому деятельно помогал советским военнопленным. В 1944 году последовали его арест и депортация в Германию»

Прямым репрессиям Владимир Кириллович не подвергался, но находился в Сен-Бриаке под жесточайшим контролем, фактически — под домашним арестом. И всё-таки ему удалось внести свою лепту в защиту и поддержку соотечественников. Благодаря уважению, которое испытывали к главе императорского дома германские офицеры из аристократической среды, великий князь добился предоставления ему возможности оказывать посильную помощь советским военнопленным, содержавшимся в концентрационных лагерях в Сен-Мало и на о. Джерсей. Положение их было ужасно, гораздо хуже, чем у пленных англичан и американцев. Никакой помощи ниоткуда им не поступало, они содержались в нечеловеческих условиях, голодали. Владимир Кириллович организовал передачу им продуктов, сладостей и игрушек детям, сам навестил их и посылал к ним своего секретаря полковника Д. Сенявина, зарегистрировал в своем имении «Кер Аргонид» церковь преп. Серафима Саровского, чтобы иметь право приглашать священника из Парижа для духовного утешения православных заключенных. В архиве хранится переписка по этому поводу с митрополитом Серафимом и протоиереем Иоанном Григором. Между прочим, и митрополит Серафим (Лукьянов), и полковник Сенявин были в то время германофилами. Но они, не задумываясь, исполняли волю великого князя и помогали советским пленным. А это было далеко не так безопасно, как полагают некоторые современные безответственные писаки. Точно также по просьбе Владимира Кирилловича в Германии германофилы митрополит Серафим (Лядэ) и генерал В.В. Бискупский спасли от смерти архиепископа Александра (Немоловского), схваченного гитлеровцами за смелое обличение их зверств, и помогли ряду других идейных противников нацизма. Бискупский потом оказался причастным и к заговору 20 июля 1944 года с целью ликвидации Гитлера, подвергся допросам и истязаниям в гестапо и вскоре умер. Это я упомянул к тому, что огульные обвинения не всегда справедливы даже в отношении тех, кто действительно оказался в той или иной мере причастен к коллаборационизму.

В конце войны, перед высадкой союзников, германская администрация заставила Владимира Кирилловича переехать из Сен-Бриака в Париж, а потом в Германию. Это, действительно, по сути, были арест и депортация, хотя некоторые внешние нормы приличия соблюдались.

— У него в Германии были родственники?

— Да, много, но самые близкие — родные сестры Мария и Кира. Мария была замужем за владетельным князем Карлом Лейнингенским. Он был инвалидом, но как офицера его отправили на Восточный фронт. Он попал в плен и умер в лагере под Саранском. Так что он участвовал в войне. Но никаких военных преступлений ему не инкриминировалось. А муж великой княгини Киры Кирилловны принц Людвиг-Фердинанд впоследствии стал главой Германского императорского дома. Он придерживался антинацистских убеждений, и заговорщики, пытавшиеся уничтожить Гитлера в июле 1944 г., намеревались сделать его главой государства, может быть, даже императором, если бы им удалось законодательно добиться восстановления монархии.

Великий князь навестил Марию Кирилловну и ее детей. Положение Германии становилось всё более катастрофическим. Нацистские власти уже не могли контролировать ситуацию. Владимир Кириллович, освободившись от их слежки, решил на время поехать в Швейцарию. Он прибыл в австрийский городок Фельдкирх. С ним было несколько гражданских лиц. И вот там возникла какая-то детективная история. Власти Лихтенштейна отказали Владимиру Кирилловичу в визе. При этом они в те же дни пропустили на свою территорию прогерманскую «Первую русскую национальную армию» под командованием генерала А. Хольмстона-Смысловского — в немецкой форме и с оружием. То есть отказ в визе был продиктован явно не подозрениями в сотрудничестве Владимира Кирилловича с немцами. Тогда чем? Наиболее убедительной выглядит версия, что за великим князем охотилась советские спецслужбы, а их агент (или агенты) в Лихтенштейне приложили усилия, чтобы Владимир Кириллович застрял в Фельдкирхе. История нуждается в дальнейшем изучении.

У французов под командованием генерала Леклерка, вошедших в это время в Фельдкирх, никаких претензий к великому князю не было. Он получил документы на возвращение во Францию. Но один французский офицер предупредил Владимира Кирилловича, что во Франции наблюдается эйфория левых политических сил, и на этой волне СССР может добиться его выдачи, или найдет другой способ захватить. Понимая реальность этой угрозы, великий князь решил на время поселиться в Испании у своей тети инфанты Беатрисы (сестры матери). Испания оставалась нейтральной страной, Гитлеру не удалось втянуть генералиссимуса Ф. Франко в войну. Таким образом, в дальнейшем Владимир Кириллович жил попеременно в Испании и Франции. В Испании он нашел семейное счастье с великой княгиней Леонидой Георгиевной, там у него родилась в 1953 году дочь великая княжна Мария, затем там же в 1976 году она вступила в брак в принцем Францем Вильгельмом Прусским (в православии великим князем Михаилом Павловичем) и в 1981 году родила сына великого князя Георгия. Так что волею судьбы Испания стала местом важнейших событий в жизни императорской семьи в послевоенный период.

— Вы упомянули про какой-то «черногорский проект». Это было как-то связано с домом Романовых?

— Одним из трех членов дома Романовых, отказавшихся признать законные права Кирилла Владимировича и Владимира Кирилловича, был князь императорской крови Роман Петрович. Он родился от брака великого князя Петра Николаевича и урожденной принцессы Милицы Николаевны Черногорской. В 1921 году он вступил в неравнородный брак с графиней П.Д. Шереметевой. От этого супружеского союза родились два сына — Николай и Дмитрий. Жили они все в Риме.

Так вот, сам Николай Романович Романов, скончавшийся в 2014 году, многократно похвалялся тем, как представители фашистского правительства Италии во время Второй Мировой войны предлагали ему трон оккупированной Черногории, поскольку он по женской линии потомок черногорской династии Негошей. И как он от этого предложения гордо отказался. Эта история красивая, но неполная.

Дело в том, что ни итальянские фашисты, ни германские нацисты не были идиотами, и не предлагали ничего никому, если этому не предшествовали некие предварительные зондажи и договоренности. О том, какие попытки предпринимались в отношении Владимира Кирилловича в 1938 году, и как они были пресечены на уровне зондажа, я уже рассказал. А вот с Николаем Романовым дело зашло несколько дальше.

Наводит на размышления вроде бы эпизодический и второстепенный, но для понимающих людей весьма любопытный и говорящий факт: в самом влиятельном генеалогическом справочнике того времени — «Готском альманахе», издававшемся в Германии до 1944 года, о потомстве князя Романа Петровича, как и о потомстве других членов дома Романовых, вступивших в неравнородные браки, на протяжении многих лет всё время было совершенно правильно написано, что они рождены «au marriage non conforme aux lois de la Maison» — «в браке, не соответствующем законам Дома». Но в 1943 году в описании статуса семьи князя Романа Петровича эта строчка вдруг исчезла. А в отношении других морганатических браков осталась. С чего бы это? Неужели выяснилось, что графы Шереметевы где-то когда-то царствовали или обладали суверенными правами? Нет, таких фактов нет. И после войны в серьезных научных генеалогических изданиях опять стали писать, как есть на самом деле: брак Романа Петровича «не соответствует законам Дома». Значит, в 1942 году на редакцию «Готского альманаха» оказали давление. Кто и по какой причине? Это могли сделать только нацистские власти. И явно не для того, чтобы просто польстить Роману Петровичу и его сыновьям. А потому, что создание марионеточного профашистского «Королевства» в Черногории был предметом отнюдь не какого-то ни к чему не обязывающего светского разговора, а серьезным проектом. В конце концов, князь Роман Петрович и его сын Николай побоялись и отказались. Неудивительно, ведь тогда Германия, Италия и их союзники начали терпеть одно поражение за другим. Но переговоры имели место, условия обсуждались, и ряд подготовительных мер был осуществлен. Вот это уже гораздо больше похоже на коллаборационизм…

Николай Романов успел послужить в американо-британском Управлении психологической войны и в Информационной службе США. Однако после войны всей семье Романа Петровича пришлось на несколько лет не просто уехать из Италии, а вообще сбежать из Европы в Египет. Это произошло в 1946 году. Медвежью услугу Николаю Романову оказал его приятель, бывший питерский чиновник И.С. Арцишевский, заявивший в интервью журналу «Итоги»: «После того как Николай Романович решительно отказал фюреру, ему пришлось долго прятаться. Он даже уехал в Египет...». В Египте Николай Романов и его родственники в 1946–1951 гг. прятались явно не от фюрера, окончившего свою мрачную жизнь 30 апреля 1945 года… А вранье выдает, что людям есть, что скрывать.

В своё время, когда несколько лет назад я писал исследование о доме Романовых в годы Великой Отечественной войны, я не хотел развивать данную тему. В конце концов, ведь Николай Романов, к счастью для него, так и не стал опереточным «королем Черногории». Так зачем ворошить прошлое? Тем более, что самого Н. Романова теперь нет в живых, а его брат Дмитрий в совсем преклонном возрасте. Но, к сожалению, эта угасающая линия морганатических потомков дома Романовых служит постоянной иллюстрацией притчи Спасителя о человеке, который видит сучок в глазу ближнего, а в своем не замечает бревна. Они регулярно распространяют ложь об императорской семье, в том числе подогревая клеветнический миф о «коллаборационизме». В связи с этим мне представляется важным, чтобы соотечественники знали те факты, которые эти господа предпочитают замалчивать. Со временем, по мере изучения архивов, об этой истории может открыться больше информации. И кое-кому из тех, кто вольно или невольно поддерживает необоснованные амбиции политиканствующих родственников Романовых, может стать очень неловко.

Автор - Беседовал Александр Толстикович
ИСТОЧНИК: http://rosvesty.ru/2155/poziciya/9838-aleksandr-zakatov-den-pobedy-v-dome-romanovyh/